Карикатуры, Саша Черный и форум Серебряных нити

Обмолвилась в трепотне, что хорошо бы под ёлочку выучить стихи Саши Черного "Городская сказка".
Муж возразил, и довольно горячо.
И вот что родилось в результате обсуждения.

1. Карикатура - болезненное утрированное преувеличенное изображение чего-то. Кажется примитивным способом мышления, недостойным учения наизусть.
Но!
Однако!
А как же такие тонкие художники, как Валентин Серов или Оноре Домье?

Вот, посмотреть на эту рожу

Причем, чтобы добиться полной карикатурности, гротескности, художник прибегал к скульптуре

Сайт, посвященный Оноре Домье  http://www.daumier-register.org/login.php?startpage

Кажется, тут все работы собраны, просто чудо!

И вот, тот же художник.

Очень люблю его вагоны третьего класса.

Серов-карикатурист:

И не карикатурист

Валентин Серов. Дети (Саша и Юра Серовы). 1899

Словно карикатура - это такой крик ужаса, бессилия, отчаяния.

Увеличить то, что тебя волнует до болезненного размера, выкричать напряжение, проораться. 

(Обычно с карикатурой связывают смех, это тоже есть, куда же денешься, но лично для меня мысль о карикатуре, как крике - свежая и актуальная).

Чтобы потом возможно стало существовать дальше, создавая тонкие, гармоничные, полные любви работы.

А вот сайт, посвященный Валентину Серову: http://vserov.ru/kartina/13.php

2. Вот стихи Саши Черного "Городская сказка"

Профиль тоньше камеи,
Глаза как спелые сливы,
Шея белее лилеи
И стан как у леди Годивы. 

Деву с душою бездонной,
Как первая скрипка оркестра,
Недаром прозвали мадонной
Медички шестого семестра. 

Пришел к мадонне филолог,
Фаддей Симеонович Смяткин.
Рассказ мой будет недолог:
Филолог влюбился по пятки.

Влюбился жестоко и сразу
В глаза ее, губы и уши,
Цедил за фразою фразу,
Томился, как рыба на суше. 

Хотелось быть ее чашкой,
Братом ее или теткой,
Ее эмалевой пряжкой
И даже зубной ее щеткой!.. 

"Устали, Варвара Петровна?
О, как дрожат ваши ручки!"-
Шепнул филолог любовно,
А в сердце вонзились колючки. 

"Устала. Вскрывала студента:
Труп был жирный и дряблый.
Холод... Сталь инструмента.
Руки, конечно, иззябли. 

Потом у Калинкина моста
Смотрела своих венеричек.
Устала: их было до ста.
Что с вами? Вы ищете спичек? 

Спички лежат на окошке.
Ну, вот. Вернулась обратно,
Вынула почки у кошки
И зашила ее аккуратно. 

Затем мне с подругой достались
Препараты гнилой пуповины.
Потом... был скучный анализ:
Выделенье в моче мочевины... 

Ах, я! Прошу извиненья:
Я роль хозяйки забыла -
Коллега! Возьмите варенья,-
Сама сегодня варила". 

Фаддей Симеонович Смяткин
Сказал беззвучно: "Спасибо!"
А в горле ком кисло-сладкий
Бился, как в неводе рыба. 

Не хотелось быть ее чашкой,
Ни братом ее и ни теткой,
Ни ее эмалевой пряжкой,
Ни зубной ее щеткой!
<1909>

Саша Черный. Стихотворения.
Библиотека поэта. Большая серия. 2-е изд.
Ленинград, "Советский писатель", 1960.

С любимого сайта http://rupoem.ru/chernyj/profil-tonshe-kamei.aspx
Услышала их впервые в передаче Серебряных нитей http://audio.serebniti.ru/play/3155
И прозвучало это в контексте "помогало переживать несчастную любовь". Поэтому я сходу и однозначно поделила для себя персонажей на положительного филолога (хотя и удивляло, как столь тонкую натуру зовут настолько нелепо), и циничную медичку с каркающим именем.
А в ходе обсуждения с мужем вдруг дошло, что этот Фаддей Семёнович знать не знал женщину, в которую влюбился, то есть он и не любил вовсе, голубчик. А когда столкнулся с изнанкой жизни "мадонны" - то сразу его стало наизнанку воротить буквально.
И ведь это карикатура - на нашу ужасающую привычку навесить на человека свои идеалы, а потом ужасаться, что он нас разочаровал.

И вот так, жестко - слащавый филолог Смяткин со своим "о, как дрожат ваши ручки", а с другой стороны, уставшая совсем на мадонна, с "трупом жирным и дряблым" - ба-бах! В лепешку, в морг, на вскрытие. "Холод... Сталь инструмента"
А вот проорешься стихотворно, и можно создать
МОЙ РОМАН

Кто любит прачку, кто любит маркизу,
 У каждого свой дурман,-
А я люблю консьержкину Лизу,
 У нас - осенний роман.

Пусть Лиза в квартале слывет недотрогой,-
 Смешна любовь напоказ!
Но все ж тайком от матери строгой
 Она прибегает не раз.

Свою мандолину снимаю со стенки,
 Кручу залихватски ус...
Я отдал ей все: портрет Короленки
 И нитку зеленых бус.

Тихонько-тихонько, прижавшись друг к другу,
 Грызем соленый миндаль.
Нам ветер играет ноябрьскую фугу,
 Нас греет русская шаль.

А Лизин кот, прокравшись за нею,
 Обходит и нюхает пол.
И вдруг, насмешливо выгнувши шею,
 Садится пред нами на стол.

Каминный кактус к нам тянет колючки,
 И чайник ворчит, как шмель...
У Лизы чудесные теплые ручки
 И в каждом глазу - газель.

Для нас уже нет двадцатого века,
 И прошлого нам не жаль:
Мы два Робинзона, мы два человека,
 Грызущие тихо миндаль.

Но вот в передней скрипят половицы,
 Раскрылась створка дверей...
И Лиза уходит, потупив ресницы,
 За матерью строгой своей.

На старом столе перевернуты книги,
 Платочек лежит на полу.
На шляпе валяются липкие фиги,
 И стул опрокинут в углу.
 
Для ясности, после ее ухода,
 Я все-таки должен сказать,
Что Лизе - три с половиною года...
 Зачем нам правду скрывать?

1927, Париж

Строфы века. Антология русской поэзии.
Сост. Е.Евтушенко.
Минск, Москва: Полифакт, 1995.

Или вот это! Тоже крик, но не карикатурный

БОЛЬНОМУ

Есть горячее солнце, наивные дети,
Драгоценная радость мелодий и книг.
Если нет — то ведь были, ведь были на свете
И Бетховен, и Пушкин1, и Гейне, и Григ2...

Есть незримое творчество в каждом мгновеньи —
В умном слове, в улыбке, в сиянии глаз.
Будь творцом! Созидай золотые мгновенья —
В каждом дне есть раздумье и пряный экстаз...

Бесконечно позорно в припадке печали
Добровольно исчезнуть, как тень на стекле.
Разве Новые Встречи уже отсияли?
Разве только собаки живут на земле?

Если сам я угрюм, как голландская сажа3
(Улыбнись, улыбнись на сравненье мое!),
Этот черный румянец — налет от дренажа,
Это Муза меня подняла на копье.

Подожди! Я сживусь со своим новосельем —
Как весенний скворец запою на копье!
Оглушу твои уши цыганским весельем!
Дай лишь срок разобраться в проклятом тряпье.

Оставайся! Так мало здесь чутких и честных...
Оставайся! Лишь в них оправданье земли.
Адресов я не знаю — ищи неизвестных,
Как и ты неподвижно лежащих в пыли.

Если лучшие будут бросаться в пролеты,
Скиснет мир от бескрылых гиен и тупиц!
Полюби безотчетную радость полета...
Разверни свою душу до полных границ.

Будь женой или мужем, сестрой или братом,
Акушеркой, художником, нянькой, врачом,
Отдавай — и, дрожа, не тянись за возвратом:
Все сердца открываются этим ключом.

Есть еще острова одиночества мысли —
Будь умен и не бойся на них отдыхать.
Там обрывы над темной водою нависли —
Можешь думать... и камешки в воду бросать...

А вопросы... Вопросы не знают ответа —
Налетят, разожгут и умчатся, как корь.
Соломон нам оставил два мудрых совета:
Убегай от тоски и с глупцами не спорь.

<1910>

Примечания:
Впервые — Сатирикон, 1910, No. 22, стр. 3. Написано по поводу участившихся в годы реакции самоубийств среди интеллигенции, в частности среди учащейся молодежи.
1. См. раздел Пушкина на этом сайте. Обратно
2. Григ Эдвард (1843-1907) — норвежский композитор. Обратно
3. Голландская сажа — краска, употреблявшаяся в живописи. Обратно

Саша Черный. Собрание сочинений в 5-ти томах.
Москва: Эллис Лак, 1996.

Правда ведь - жить хочется! И как подходит к настоящей жизни! Здесь и сейчас, да.
Соломон нам оставил два мудрых совета: убегай от тоски и с глупцами не спорь!

Кстати - выяснилось, что ничего плохого друг мой не видит собственно в стихах, нет, просто видит противоречие с уютом и радостью Нового года.